В России принято подозрительно относиться к реформам — как бы хуже не стало.
Но бывали в нашей истории времена, когда власть не только понимала необходимость
реформ, но даже их проводила
Об освобождении крестьян российские государи размышляли почти сто лет — об этом
думала Екатерина II, это собирался сделать Александр I (но передумал) и даже Николай I
(но побоялся, хотя в учебниках истории мелькают девять секретных комитетов, которые
рассматривали эту проблему). Тем не менее, и после смерти Николая I и воцарения его
сына Александра II Россия оставалась единственной страной в Европе, где сохранялось
крепостное право.
В Европе Россию воспринимали как варварскую страну прежде всего из-за крепостного
права. Рабов европейцы привозили из Африки в Америку. Страна, в которой рабами были
белые люди, не могла считаться европейской. При этом важно знать, что крепостными
были только русские люди, в то время как финны, татары, мордва и другие народы
Поволжья были свободны.
Как было устроено рабство в России
В середине XIX века существовало три главных категории крестьянства — помещичьи,
государственные и удельные. Первые составляли 47,3% численности крестьянства,
вторые — 48,8%, третьи — 3,9%.
Между этими категориями было много общего, но были и различия.
С одной стороны, государство собирало со всех крестьян подушную подать (в частности,
поэтому они назывались податным сословием), а также накладывало на них натуральные
повинности — рекрутскую, постойную, подводную, дорожную и другие.
Все они были наследственно прикреплены к своему сословию, месту жительства, общине
и владельцу. Они не имели свободы передвижения: с 1719 года крестьянин не мог
отлучиться от места жительства далее чем на 30 верст, не имея выданного
администрацией паспорта.
С другой стороны, их юридическое положение заметно различалось. Читайте также TASS_4191227
Такая Россия: почему судьи штампуют чужие решения Когда соцсети в России взрывает очередной
несправедливый приговор, возникает вопрос: как мог судья под этим подписаться?
Сама система подталкивает судью к тому, чтобы оформлять принятые не им решения
К моменту реформы более трети населения России — 23 миллиона помещичьих крестьян
находились в личной зависимости от своих владельцев и, помимо государственных, обязаны
были выполнять и частновладельческие повинности. Помещик собирал с крестьян оброк
(деньгами и продуктами) и заставлял трудиться на барщине, то есть даром работать со
своим инвентарем на его земле. Часто обе повинности сосуществовали.
Крепостные крестьяне не могли выбирать себе занятие — им запрещалось заниматься
откупами и подрядами, вести портовую торговлю, открывать фабрики и заводы, выдавать векселя и т.д.
Побег рассматривался как преступление. Пойманных беглых крестьян пороли и возвращали владельцам.
Помещик мог продавать крестьян оптом и в розницу, ссылать их в Сибирь, закладывать в банках,
переселять в другие имения, отдавать их в рекруты вне очереди. Он имел право наказывать их и
распоряжаться их личной жизнью (в том числе браками), он был собственником всего крестьянского
имущества.
Побег рассматривался как преступление. Пойманных пороли и возвращали владельцам. юридически
помещик не имел права лишь убить крепостного
Некоторые помещики обезземеливали своих крестьян, переводя их на шестидневную
барщину и выплачивая им содержание продуктами и одеждой. Эта самая тяжелая форма
крепостничества называлась месячиной и фактически была рабством.
Юридически помещик не мог лишь убить крепостного.
Государственные крестьяне, в число которых входили несколько десятков категорий
сельских жителей с самым разным правовым статусом, официально именовались свободными
сельскими обывателями.
В юридическом отношении (и целом ряде других) их положение в сравнении с
помещичьими было куда благоприятнее. Они имели личные права по имуществу и договорам.
Они имели право избирать себе род деятельности (заниматься торговлей, промыслами),
переходить в другое сословие, приобретать на свое имя имущество, в частности, землю.
Их нельзя было наказывать иначе, как по приговору суда.
Помимо подушной подати и выполнения государственных повинностей, они платили
денежную оброчную подать. При этом в западных губерниях часть государственных
крестьян была на барщине.
Удельные крестьяне, как и государственные, платили оброчную подать за свои наделы,
но не государству, а императорской фамилии.
Как крепостное право мешало стране
Крепостное право тормозило развитие экономики.
Именно из-за крепостного права население по территории страны распределялось
неравномерно. Так, в 1863 году Центрально-Черноземный, Средневолжский и
Малороссийский районы, занимавшие в сумме 12,8% территории Европейской России,
сконцентрировали 31,0% ее населения, что стало важной причиной аграрного
перенаселения. В то же время в Южном степном и Юго-Восточном районах, занимавших
23,6% площади Европейской России, проживало лишь 16,6% ее населения.
Крепостное право препятствовало развитию городов. Урбанизация России шла
крайне медленными темпами — горожане и жители пригородов составляли 9,1%
населения в 1825 году и 9,0% — в 1856 году.
Крепостное право прямо препятствовало созданию в России рынка свободной рабочей силы.
Нельзя сказать, что промышленность не развивалась, однако в сравнении с темпами
промышленного роста Запада это было топтание на месте. Если в конце XVIII века на
Россию приходилось порядка трети мировой выплавки чугуна, то к 1860 году — не более 4%.
За 1830-1862 годы выплавка чугуна в России выросла в 1,8 раза, во Франции — в четыре
раза, в США — в 4,9 раза, а в Англии — в 5,6 раза и т. д.
Россия осталась единственной европейской страной, в которой сохранилось рабовладение
и части элиты было за это стыдно
Основанная на крепостном принудительном труде промышленность не имела серьезных
стимулов к развитию. Дешевизна ручного труда делала ненужным внедрение новых технологий,
рост производительности труда и появление новых отраслей, то есть прямо стояла на
пути научно-технического прогресса.
Крепостное право не позволяло населению страны реализовать свой личностный
потенциал — как сказали бы сейчас, ограничивало социальную мобильность. Как известно,
родоначальниками многих выдающихся фамилий текстильных фабрикантов — Морозовых,
Коноваловых, Разореновых и других — были выходцы из крепостных крестьян.
Первым в 1795 году выкупился на свободу крепостной графов Шереметевых фабрикант
Ефим Иванович Грачев — за громадную сумму 135 тысяч рублей. Считая оброк того
времени за пять рублей с ревизской души — это оброк с 27 тысяч крестьян.
В сравнении с этим сумма выкупа на свободу Саввы Морозова, крепостного
Николая Рюмина, — 17 тысяч рублей — две достойные годовые генеральские зарплаты
— сравнительно скромна. Легко представить, сколько несостоявшихся капиталистов
имелось среди десятков миллионов российских крестьян.
К отмене крепостного права императора Александра II подтолкнуло множество
причин — и не в последнюю очередь то, что среди части российской элиты владеть
рабами стало считаться просто стыдным. Но катализатором реформы считается
военное поражение. Крымская война (1853-1856) ясно продемонстрировала масштабы
технического отставания России от передовых стран Запада, которые воевали на
стороне Турции. Русские парусные корабли не могли конкурировать с английскими
и французскими пароходами, в некоторых сражениях союзники просто расстреливали
из дальнобойных нарезных штуцеров русскую пехоту с ее устаревшими гладкоствольными
ружьями; от Балаклавы до Севастополя англичане проложили железную дорогу и т.д.
Выяснилось, что государству нужны новые пушки, новые снаряды и патроны,
качественный порох, нарезные винтовки, современный флот, десятки тысяч верст
рельсовых путей и многое другое. Чтобы получить все это и вернуть себе статус
мировой державы, стране нужно было переходить от аграрного общества к
индустриальному, то есть ей нужна была модернизация.
Как разводили крестьян с помещиками
Александр II подписал Положение об освобождении помещичьих крестьян
19 февраля 1861 года, в шестую годовщину своего вступления на престол.
Крестьяне объявлялись лично свободными. Их больше нельзя было продавать,
переселять, делать дворовыми. Они приобретали гражданские права — свободно
вступать в брак, заключать сделки, судиться, владеть имуществом, становиться
фабрикантами и торговцами, поступать в средние и высшие учебные заведения,
переходить в другие сословия. Однако реализация многих из этих прав ставилась
в зависимость от решения общины.
Крестьян освободили с землей, которую они обрабатывали, но за нее нужно
было заплатить. Выбор был такой: либо, как раньше, платить за пользование
землей оброк и отрабатывать барщину, либо воспользоваться государственным
кредитом и выкупить надел. Поэтому с момента обнародования манифеста крестьяне
назывались «временнообязанными»: временно — то есть до заключения выкупной
сделки, обязанными — владельцу земли.
Правительство исходило из того, что помещик не должен потерять в доходах:
за землю он должен получить капитал, проценты с которого будут примерно равны
старому крестьянскому оброку. Схема была такая. Для оценки выкупаемого надела
оброк капитализировался из 6% — иначе говоря, земля оценивалась в 16,6 годового
оброка. Государство оформляло крестьянину в кредит до 80% этой суммы на 49,5 года,
крестьянин возвращал долг по 6% в год. Никаких денег на руки крестьянин не
получал, государство платило за землю напрямую помещику, причем не деньгами,
а ценными бумагами с доходностью 5% годовых. Разница между ставками — 1% — шла
на погашение основного долга крестьянина и на расходы по ведению дела.
После выкупа крестьянин должен был стать собственником своей земли.
Выкупная операция напоминала нынешнюю ипотеку. кредитором выступало
государство, заемщиком — крестьянин, а деньги получал помещик
Выкуп мог быть добровольным — если крестьяне договаривались с помещиком,
и принудительным — по требованию помещика (в последнем случае он получал
только плату от государства, крестьяне не доплачивали).
В целом эта схема сработала: уже к 1877 году на выкуп перешли 78% крестьян,
при этом в двух случаях из трех он состоялся по требованию помещиков. Крестьяне
платили выкупные платежи вплоть до 1906 года, когда, столкнувшись с первой русской
революцией, государство простило им и оставшиеся платежи, и накопившиеся по ним недоимки.
В учебниках истории к крестьянской реформе выдвигаются два типа претензий:
земли крестьянам дали слишком мало и взяли за нее слишком дорого. Но исследования
показывают, что эти претензии несостоятельны.
Чтобы довести размер выкупного надела до нормативного (установленного для каждой
местности отдельно), государство практиковало «отрезки» и «прирезки». Критики реформы
всегда напирали на эти «отрезки», которые у помещичьих крестьян составили 18%.
Но если не учитывать «дарственников» (четверть высшего надела можно было получить
бесплатно, и 640 тысяч человек этим воспользовались) отрезки равнялась уже 12-13%.
Удельные крестьяне потеряли всего 1,7% земли, а государственные сохранили свои наделы
полностью. В общем, главная масса крестьянства удержала за собой ту землю, которой
она пользовалась в крепостное время. Помещичьи крестьяне получили по 3,4 десятины,
удельные — 4,9 десятины, государственные — 5,7 десятины на душу мужского пола
(одна десятина — 1,09 гектара). Эти наделы безусловно обеспечивали прожиточный минимум.
Что касается дороговизны, то ответ на него зависит от того, как считать: цена
выкупа действительно была выше рыночной в 1861 году, но к 1907 году земля подорожала
всемеро, а с учетом инфляции — более чем вчетверо.
Помещики, в свою очередь, не без оснований считали, что с ними обошлись
несправедливо. Во-первых, государство заставило продать их свою личную собственность,
а во-вторых, при расплате за землю оно вычло долги, которые они наделали в казенных
банках под залог имений и крепостных. В итоге помещики получили на руки лишь около
трети выкупной суммы. Да и ту не деньгами, а ценными бумагами, которыми не все
сумели разумно распорядиться.
Как крестьяне попали в новое крепостное право
Освобождая крестьянина, реформаторы искали механизм, который, с одной стороны,
обеспечил бы крестьянину прожиточный минимум, а с другой гарантировал бы исполнение
им своих обязательств перед казной и помещиками. Для решения этих задач большая
часть власти помещика была передана крестьянским общинам, преобразованным в
«сельские общества», куда входили крестьяне, жившие в одном селении и
принадлежавшие одному помещику.
Община как форма общежития, как традиционная социальная организация существовала в России исстари. У отдельных категорий крестьян в разное время объем ее функций и прав был различен. К середине XIX века она выполняла разнообразные функции, в том числе, управленческого, производственного, податного и полицейского характера — однако под контролем помещиков.
Власть помещика над крестьянином была не ликвидирована, а передана крестьянской общине
После 1861 года община в лице сельского схода получила огромный объем власти над своими членами.
Она стала юридическим собственником земли и распределяла ее между дворами в соответствии с местными
обычаями, а затем, сообразно разверстке земли, облагала дворы податями, не только государственными,
но и земскими и мирскими. При этом община получила право устраивать переделы земли в соответствии
с изменением числа членов, и это считалось гарантией от пролетаризации.
Чтобы гарантировать крестьянские платежи, был введен институт круговой поруки, который
существовал у государственных крестьян. Соответственно, община не только могла налагать
взыскание на движимое и недвижимое имущество должника, подвергать его телесному наказанию,
отдавать его в принудительные работы, но даже отбирать у него надел. Все эти действия община
осуществляла бесконтрольно. Отказаться от надела и выйти из общины было очень сложно.
Читайте также: MOSCOW, RUSSIA. APRIL 12, 2015. Russian Orthodox believers at an Easter
liturgy at the Cathedral of Chirst the Saviour. Sergei Savostyanov/TASS Россия. Москва. 12 апреля.
Такая Россия: 30% православных считают, что Бога нет. До 85% жителей России называют себя
православными. При этом примерно треть из них признается, что в Бога не верит, а те, кто верят,
в церковь почти не ходят. Так сколько же на самом деле православных в России?
Поскольку земельный фонд общины оставался постоянным, а число ее членов естественным образом
постоянно менялось (люди рождались, взрослели, умирали), в большинстве общин передел земли был
рутинной процедурой. Получая от «мира» надел сегодня, крестьянин не мог быть уверен в том,
что завтра, при следующем переделе, «мир» оставит за ним этот надел, а не заменит его другим.
И это начисто лишало его стимула к интенсивному земледелию. Положение крестьян в общине напоминало
положение жильца в общежитии: кто будет делать евроремонт в своей комнате, зная, что в ней вскоре
будет жить чужой человек?
Крестьяне говорили: нет прав, если не от мира. Гражданские права крестьянина действительно
полностью зависели от произвола общины. Без санкции общины крестьянин не мог, например,
вступить в наследство, сдать свою землю в аренду, разделить семью (потому что молодоженам
нужен был свой надел). Община курировала получение паспортов, она имела право вытребовать
крестьянина обратно через полицию, а также ссылать в Сибирь своих членов, признаваемых ею
порочными.
Главным изъяном реформы оказались не «отрезки», а формирование особого правового режима
жизни крестьянства. Крестьянское судопроизводство основывалось не на писаном законе, а на
обычае, который якобы существовал в каждом из сотен тысяч селений.
Уравнительно-передельная община, созданная реформой 1861 года, исковеркала представления
крестьян об основах социального общежития; община не то что не смогла привить крестьянам
представления о том, что такое собственность и правопорядок, но ровно наоборот —
зацементировала средневековые идеи о том, что «земля ничья», «Божья» и т. д.
В итоге российские крестьяне в подавляющем большинстве не знали, что такое частная
собственность. Не имея своей собственности, они не ценили чужую. Забегая вперед, отмечу,
что это сыграло роковую роль в годы революции 1917 года и гражданской войны.
Мое: При СССР населению внушали, что все принадлежит народу - на деле оставались
отношения крепостничества - и такое положение до настоящего времени